Сказки для себя - Модест Осипов

Ты съезжаешь на обочину, останавливаешь машину, идёшь вдоль дороги. К полынному запаху пустыни примешивается призрачный аромат южных цветов. И весь мир, всё небо, вся умбра, лазурь и охра, все они – для тебя одной!

Ты была там? Ты видела позднюю весну в пустыне? Нет? Значит, уходить ещё рано, значит, тебе есть ещё чем заняться на Земле.

Стучите. Ветер открывает дверь

Location: Смоленск – Москва

Date: 25.02.02, 22.10—23.12.07

Mood: silence

Music: ДДТ – Белая птица

Я постучал. Тихие шаги, щелчок щеколды, и мне открыла опрятная старушка в цветастой косынке.

– Какое интересное у вас объявление на двери, говорю. – «Стучите. Ветер открывает дверь».

– Да что уж тут интересного? Такие сквозняки! Приходится вот запирать… Заходите, молодой человек.

Я, не крестясь, вошёл.

– Вот свечи есть разные. Или на помин души, если надо.

– Будьте добры вот такую свечку.

– Эта дорогая, двадцать пять рублей стоит.

– Давайте, – я протянул купюру, взял свечу, положил сдачу в тарелку «На восстановление храма». Старушка с недоверием посмотрела на меня. Должно быть, подумала, что я бандит и замаливаю какие-то очередные свои грехи. Больше в церкви никого не было.

Я зажёг свою свечку от другой, поставил перед какой-то иконой. Свеча почти сразу погасла, и я зажёг её снова. Я стоял и смотрел на белёные своды храма, будто в серое ноябрьское небо. Так тихо… Так тихо, что я слышу, как по-разному горят свечи – две маленькие, их голоса послабее, и одна большая – моя. Я пришёл сюда ради этой всезнающей, древней, как река и холмы, тишины. Скажи, почему так вышло, родная моя? Почему мы с тобой оказались такими глупыми и жестокими? Или это я глупый и жестокий, а ты просто ничего не поняла? Или это я ничего не понял?

– А Вы помолитесь, – вдруг сказала старушка, отвлекшись от книги. – Помолитесь, молодой человек, Вам полегче станет.

– Спасибо, – ответил я.

– «Отче наш…» знаете?

– Знаю, – я улыбнулся, и она улыбнулась в ответ.

– А что, роспись совсем не сохранилась? – спросил я.

– Почти что нет. Только там, в окне, на втором ярусе, – она подошла к окну. – Вот, смотрите.

И правда, совсем чуть-чуть, несколько пятнышек цвета жжёной охры, наверное, плащ какого-нибудь святого, и клочок голубого фона.

– Наш храм… он ведь очень древний, знаете? Ему больше восьмисот лет.

– Древний и очень красивый, самый красивый в городе, – ответил я.

– А Вы про хор знаете?

– Про хор?

– Встаньте сюда, молодой человек, вот-вот, между колоннами. Иногда здесь слышат невидимый хор. Вы постойте, послушайте, а я отойду.

Я стоял довольно долго, надеялся услышать что-нибудь в тишине. Но… Только шелест двух маленьких свечей – моя опять погасла – и ровный шум далёкого шоссе.

– Ну как, услышали? – спросила старушка какое-то время спустя.

– Нет. К сожалению, нет.

– Но вы не расстраивайтесь, молодой человек, ещё приходите. Даст Бог, и услышите.

С неба медленно падали маленькие холодные снежинки. Я сорвал с рябины несколько ягод. Они были сладко-горькими. Я не торопясь пошёл обратно в город.

Записка

Location: Портленд – Москва

Date: июнь 2006 – январь 2008 года

Mood: longing

Music: Ракетобиль – Время дождей

Бабушке не спалось. Зимний дождь барабанил по крыше. В гостевой комнате снова пусто. Бабушка поправила скомканное одеяло, застелила кровать. Самолёт улетел в шесть, внук, наверное, проспал и торопился.

Тапочки – в пакет и в чулан, трико и футболку – на вешалку в шкаф. Бабушка аккуратно смотала провод телефонной подзарядки и спрятала в ящик стола – до следующего января, до следующей зимы. Он обещал прилететь, он прилетит. Если дадут отпуск, если дадут визу… Две фотографии – внука и дочки – стоят в шкафу под стеклом. Дочка, наверное, прилетит в августе.

Чуть не забыла – надо убрать щётку и пасту. Внук вернётся и найдёт их в шкафчике в гостевой ванной, на привычном месте, в верхнем ящике. Бабушка выдвинула ящик, на дне лежала записка.

«Я тебя люблю, бабушка. Очень люблю! М.»

Бабушка присела на край кровати и заплакала. За окном лил бесконечный зимний дождь.

Бессмертный

Location: Москва

Date: зима 2007 – зима 2008 года

Mood: underground

Music: Jean Michel Jarre —

En Attendant Cousteau

– Ангел, а зачем ты засунул на свою страничку рассказы? – спросила Даша.

Ангел… На самом деле звали его Гавриил, Гаврик, Гаврюша, но прилипло к нему ещё с физматлицея это прозвище. Сначала архангел, а потом само собою сократилось до ангела. Понизили, видать, в чине. Даже мама – а она ведь и придумала это сложное, редкое имя – Гавриил… Даже мама теперь звала его просто «Ангел».

– Да вот, Дарья Алексевна, бессмертия захотелось. Помру, а рассказы мои в интернете останутся, может, кто и прочитает.

– Дурак ты, Ангел, и не лечишься. На кой ты мне бессмертный сдался? Я тебя живого люблю! Жи-во-го, – медленно, отчётливо, серьёзно проговорила Даша.

Голова болела четыре дня, Ангел всё ел и ел таблетки, его мутило от одного их вида. А тут вдруг, в полчаса, боль прошла. Счастливый, добрый, весёлый – так всегда бывает, когда пройдёт голова, – Ангел шёл по переходу с «Пушкинской» на «Чеховскую». Купил по пути у старушки букет для Даши. И отпуск скоро. И поезд сразу подошёл.

Он вышел из вагона на «Цветном» – короткая, минут на пятнадцать, встреча по работе, и можно будет ехать домой. Но на станции стал медленно гаснуть… Нет, даже не гаснуть, а тускнеть свет. Платформа поехала куда-то вбок и наверх, пол оказался совсем близко, а потолок – бесконечно далеко. Ангел хотел что-то спросить, но не смог. Попытался поднять упавший букет – рука была слишком тяжёлой. Темно и холодно стало вокруг. Тихо.

Забито Садовое кольцо, забито Бульварное, плотно стоят машины на Цветном. Скорая помощь мигает синим огоньком, иногда безнадежно включает сирену. Впрочем, это уже не имеет значения.

Ангел идёт вверх по эскалатору, идёт, не замечая, что эскалатор едет вниз. Ангелу легко и светло. Всё тяжёлое, тёмное осталось там, внизу, на платформе. Усталость, головные боли, работа до ночи, близорукость. И…

– Даша, прости меня! Я знаю, что не вовремя ухожу, знаю… Теперь знаю, что в сентябре родится сын, и ты всё выбирала момент, чтобы сказать об этом…

– Мама… Вот, внук у тебя будет, Яшка. Такой милый, смешной… А я вот… Прости меня, мама…

Ангел поднимался всё быстрее и быстрее – навстречу морозному январскому небу и мерцающим звёздам.

Лена, офис-менеджер, пришла на работу первой, в начале десятого. Отвела сына в школу и приехала, успела до пробок.

– Опять Ангел комп не выключил! – сказала она неизвестно кому.

Лена зашла в его iMail, написала в письме «Ребята, я вас всех люблю! Ангел.», отправила с его адреса большой рассылкой – по всем сотрудникам компании.

Люди приходили на работу, читали почту и улыбались. Один, другой, третий…

Только вечером директору позвонила мама Ангела и, с трудом выговаривая слово за словом, сказала, что он больше не придёт на работу.

Vicious game

Location: Москва

Date: 30—31.03.08

Mood: weird

Music: Квартал – Ay mi vida

Вот и весна. Почти пешеходная Никольская улица, тёплое воскресенье, конец марта. Некуда спешить, я иду под ярким весенним небом, растворяюсь в толпе других, кто не спешит в этот день. Я думаю про солнце, про цветные витражи Сен-Дени…

Визг резины об асфальт на полуслове рвёт неспешные весенние размышления – прямо посреди толпы срывается с места вишнёвый Norfolk Midlander, рёвом двигателя и дальним светом вспугивает воскресную толпу. Прохожие бросаются в стороны, и через мгновение перед большой быстрой машиной – открытая дорога.

Ну что, играем, значит? Vicious games, vicious games… Я дам тебе фору, братишка – ты на машине, а я нет. Я стою, расставив ноги, в расстёгнутом сером плаще и с книжкой в руке. И смотрю на человека за рулём. Кажется, я вижу его глаза. Он – мои.

– С дороги…

Vicious games, vicious games…

– Ну неужели ты думаешь, амиго, что я тебя пропущу?

…with diff’rent names, diff’rent names…

– С дороги, я сказал!

Vicious games, vicious games…

– Ты, похоже, не понял меня…

…with diff’rent names, diff’rent names…

– С доро…

Человек с короткой стрижкой бьёт по тормозам. Его и его спутницу чуть подбрасывает на сиденьях, разливается «Кока-Кола». Машина рывком останавливается. Я стою в метре перед ней, стою и улыбаюсь двум людям со злыми, испуганными лицами. Всё, ребята, игра сделана. Vicious games, vicious games… Вы мне больше не интересны. Я машу им на прощание книжкой про Париж.

Не торопясь иду по Никольской. Неприятный холодок внизу живота напоминает – я победил сегодня в этой странной, дикой игре. Сегодня.